В 2002 году я начала писать роман "Лекарство от бессмертия". Это была первая попытка написания прозаических произведений. И она блестяще провалилась, потому что я пыталась впихнуть в книгу сразу несколько идей, при этом написать так, чтобы она напоминала сразу и Булычёва, и Крапивина, и Стругацких. Просматривая написанное тогда, думаю, что стоит разбить эти идеи на разные произведения, а не лепить в одно... если, конечно, будет желание всё же их довести до ума.
Но один кусочек из недописанного романа мне дорог. Я отлично помню дни, когда он писался. 2-3 февраля 2003 года - в дни 60-й годовщины победы под Сталинградом.
2 февраля я вернулась из Астрахани, где была в командировке. Проезжая на поезде мимо Мамаева Кургана, смотрела на его праздничное украшение. А добравшись до дома села писать именно этот кусок, в котором героиня общается со своим предком - участником Сталинградской битвы. Прообразом этого предка послужил мой дядя, старший брат отца - Михаил Иванович Урусов. В то время я знала, что он воевал под Сталинградом, но не знала, где именно. Попыталась представить каково ему было на фронте, и увидела эту картинку.
ОЛЬГА
Несколько
дней не включала стереовизор, и вот он – результат. Состав «героев» как-то
резко поредел. Их осталось всего семь. Интересно, куда делись остальные?
Малочисленное племя кто-то назвал «шакалами». Ну да, ну да! Конечно, как еще
назвать тех, кто ест «падаль». А, надо сказать, после последних испытаний
многих моих подельников можно было отнести к этой категории. Совсем пали духом
и расклеились. Даже Гомада Логтаки скис, как вчерашнее молоко, которое забыли прогнать
через стерилизатор.
Из
семи «героев» - одна женщина. Моя любимая Анжела Дивайн из Орегоны. Её вряд ли
можно отнести к красавицам. Просто миловидная или хорошенькая. Чем-то
напоминает Скарлетт О;Хара. Такой, как показывают в старом-старом фильме. Чуть
удлиненный разрез изумрудных глаз, копна рыжих волос. Полноватые губы, тонкий
аристократический нос. Главная красота - не во внешности, а в выражении глаз.
От Анжелы идет волна тепла и доброты. Глядя на нее испытываешь желание стать
лучше и добрее. Вот только взгляд у нее всегда грустный, если не сказать
больше. Трудно ей будет в такой компании. Одна женщина среди мужчин! И
поплакаться некому. Не понимает сильный пол женских слабостей!
Конечно,
остался любимец Кнопки – итальянец Рафаэлло Антониони. Мужчина красивый,
сильный и добрый. Всегда шутит и травит байки. Прекрасно поет, аккомпанируя на
чем угодно – от ложек до придорожных камней. Абсолютный музыкальный слух.
Вокруг него люди собираются, чтобы немного отдохнуть. В древности таких, как
он, наверное, выбирали вождями. Но на Астероиде Героев это не принято. Полная
демократия.
Уф!
Приплыли! Этот-то как уцелел при объединении племен? Всегда чем-то недоволен,
всем читает нотации противным гнусавым голосом. А легкий немецкий акцент
почему-то вызывает дрожь и отвращение. Ганс Кригер! Чтоб ему, «справедливому»
провалиться! Рыжий, веснушчатый и длинный, как глиста. Неприятный тип.
Цирк
уехал, а клоуны остались! И говорите после этого, что у нас уже нет
чистокровных украинцев и евреев! Мол, все нации перемешались, все люди –
братья! Посмотрите лучше на эту парочку! А послушать «содержа-а-тельные»
разговоры двух придурков, так слезы умиления зальют ваше лицо! Изя Мендельсон
(Одесса) и Петро Коваленко (Киев)! Сладкая парочка! Нет, Мендельсон не тот,
который сочинил знаменитый вальс! И даже не потомок! Этому Мендельсону «русский
медведь наступил на ухо, када проезжал через Одессу! Медведь, естественно! А
што, вы таки подумали?» Я лично, глядя на Изю, всегда думала: «Шоб мне так
жить, как тому медведю!» В смысле, тоже хотелось бы иметь право наступать на
уши всем, кто их сует, куда не надо! Петр Коваленко (правильнее, Пэтро
Ковалэнко) – «щирый украинец», хотя и без шаровар с лампасами. Почему-то у нас
всех потомков хохлячей породы путают с запорожскими казаками. Сильно
заблуждаются, однако! Никогда не замечала в себе такого пережитка прошлого, как
национальный шовинизм, но эти представители «нацменьшинств» вызывали во мне
преимущественно неприятные чувства. Тем более что в них сплелись все черты
героев анекдотов древности. Стоило только послушать, как они выясняли, едят или
не едят то, что они только что поймали!
Изя:
Петр, оно движется, значит, существует и его можно есть!
Петро:
Изя, роботы тоже двигаются, но, черт им в микросхемы, жрать их нельзя!
Изя:
Кто видел роботов на астероиде? Таки нет, это можно есть! Оно без микросхем.